Вокзал, сумки, чемоданы, долгое ожидание поезда на перроне, душный,
трясущийся автобус, и вдруг-тишина, лес, речка и ослепительно-яркое солнце поутру-это мои первые, но навсегда оставшиеся в памяти, воспоминания о родине моего отца.
Помню дремучий лес, может и не был он таким жутким и темным, но в глазах шестилетней городской девчушки, впервые оказавшейся в деревне, все приобретало загадочные и странные очертания. В лесу, в полосках еле-еле пробивающегося солнечного света серебрились островки паутины, и от этого серебра обычный лес превращался в сказочный...
Помню "жирные" мухоморы, яркие и привлекательные; их так хотелосьпотрогать руками, но строгий взгляд отца пресекал эти попытки на корню.
Помню ярко-зеленую траву и гусей, с важным видом гуляющих по ней,
огромное количество уток, плещущихся в речушке.
Гуси страшно шипели, вытягивая шеи навстречу; и, до сих пор, будучи
взрослым и далеко не миниатюрным созданием, завидев гусей, я перехожу
на другую сторону улицы.
Помню георгины в бабушкином палисаднике-желтые,красные и еще
какие-то разноцветно-пестрые.
Странно, но на протяжение всей моей жизни, я терпеть не могу георгины
в букетах, и с трудом сдерживаю слезы умиления, завидев яркие шапки
этих дивных цветов за чьим-нибудь забором.
Помню нехитрое убранство дома, деревянную лавку у окна; печь,
взобравшись на которую, можно было таинственно шептаться о чем-то
малышово-важном. Помню запах прелого сена и парного молока,
помню натруженные
теткины руки, крошащие свекольную ботву на корм живности. Лица помнятся смутно, наверное среди такого множества новых
впечатлений, люди отходят на второй план.
Помню, правда, младшего брата Леньку, замурзанного,
но страшно
веселого и гордого от того, что ему удалось оседлать такую же чумазую,
как он, свинью.
Он сидит на ней задом наперед, пытаясь достать до завитого крючком
хвоста, заливается восторженным смехом.Свинья трогается с места, Ленька теряет равновесие и оказывается
на земле. Ему больно, но он не плачет и пытается улыбнуться...Еще помню визит к папиным родственникам на другую сторону
деревни, вернее помню чем нас потчевали. Белая рассыпчатая картошка только что из печки
и целая миска грибов,
да еще гостинец "на дорожку"- в банке соленые маслята -диковина!-
размером не более ногтя на мизинце.
Даже матушка моя, женщина малоэмоциональная. до сих пор вспоминает
о хозяйке уважительно.
С тех ярких дней прошло полжизни...28 марта 2009г. 7.30 утра.
Поезд прибывает в Сумы.От волнения холодеют руки: должен встречать брат Лешка -каким он стал, узнаю ли? И вдруг, среди встречающих, такие родные, такие знакомые глаза... Взрослый мужчина, он смущен как маленький мальчик и пытается говорить мне "Вы"...
Я пресекаю эти попытки на корню, и за те пару часов, что остаются до прихода автобуса, мы пытаемся рассказать друг другу обо всем, что произошло за тридцать с небольшим прожитых нами лет... Деревня изменилась, и совсем не в лучшую сторону...
Пустые глазницы брошенных изб, развалившаяся ферма, да разобранныйвенец трубы кирпичного завода, мощного в былые времена. Дивно и странно было узнать, что до границы теперь километров десять;
что на трубе гнездились аисты до тех пор, пока один пьяный придурок не влез на нее на спор и не сбросил гнездо... Только лес по-прежнему шумит, да гуси вытягивают шеи и грозно шипят...
Радует то, что отстроен храм,
что люди по-прежнему приветливы и любознательны (к вечеру вся деревня знала, что к Александре Федоровне гости пожаловали). Вот и подружка Варка заглянула вечерком "на огонек"...
В общем, все замечательно. На душе легко и светло,и никакие злобные шипения некоторых -зачем тратить деньги на поездку? - не смогут испортить мне по-настоящему весеннего настроения и осознания того, что у меня самый лучший в мире брат !
